Читаем без скачивания Все бабы – … Книга о любви и ненависти - Сергофан Прокудин

Дети – это особая тема. Конечно, одинокие бабёнки тайно и завистливо наблюдают со стороны за чужими свадьбами и детскими колясочками, но и пальцем не шевельнут для того, чтобы добиться аналогичного результата в своей жизни. Некоторые из них – и это самые умные – так и остаются бесплодными смоковницами, осознавая, что реально дать своему ребёнку они не смогут ни хуя – ни духовно, ни материально. Другие, когда понимают, что период потенциального размножения приближается к критической отметке, начинают судорожно метаться в поисках осеменителя и либо выскакивают замуж за первого встречного (с которым через год разведутся – опять-таки из-за неумения сосуществовать в паре), либо рожают от того, кто всё равно никогда не женится на них. Плоды этих связей – изначально несчастные существа. С пелёнок брошенные на бабушек и нянек – ведь теперь женщине надо колотиться вдвойне, чтобы прокормить себя и выблядка, – детишки эти встречаются со своими мамками лишь по вечерам да по выходным. Они видят загнанных тёток, которых пристрелить некому, оценивают их нищету и убогие одежды, осознают их полную дезориентированность в реальности. Детные мамки уже более не ходят в театры и на концерты, довольствуясь по вечерам дебильными юмористическими передачами в цветном стеклянном ящике. Как вы полагаете, дети возлюбят тех, кто не дал им в детстве ни налаженного быта, ни душевного тепла, ни твёрдых жизненных ориентиров, ни стартового капитала? Почти наверняка они спихнут своих одряхлевших мамаш в дома престарелых, где те встретятся со своими бездетными подругами молодости – блядями, потому что финал у тех и других един – одинокая старость и медленное вымирание.

Копаясь в земле, археологи там и сям находят не только типовые черепа наших отдалённых предков, но и кости ублюдочных представителей человеческой расы, которых принято именовать тупиковой ветвью эволюции. Существует даже гипотеза, будто грубые, тупые и неуклюжие неандертальцы – как раз такой тупик. В силу их малой приспособленности к меняющейся реальности неандертальцы выпали из потока. Приличные женщины им попросту не давали, так что дебилам приходилось совокупляться лишь с такими же тупыми тётками, продуцируя собственное убожество и медленно вымирая.

То, что одинокие бездетные бабы вымрут – горе невелико: народу на Земле и так расплодилось до хуя, так что небольшое естественное прореживание демографии не повредит. Гораздо хуже ублюдочное потомство одиночек: усвоив ущербные стандарты своих матерей, они тщетно будут пытаться социализироваться и создавать семьи, вместо этого привнося в мир лишь ещё больше одиночества, невротичности и отчуждённости…

Оправдание концлагерей

Скажу сразу: для жидов, которые – мацой их не корми – при слове «концлагерь» готовы незамедлительно завести свою нудную песню про ужасы холокоста, ничего интересного в этом тексте не будет. У человечества имеется куда более серьёзная проблема, с которой уже надо что-то незамедлительно делать.

Дамскiй адъ и Израиль

В юные годы любил я почитывать Оноре нашего де Бальзака и постоянно удивлялся тому, как логично был устроен человеческий мир во времена писателя. Родители начинали вывозить своих зацветающих самочек в свет, когда тем исполнялось 15—16 лет, и на эти бутончики вполне мог положить глаз какой-нибудь вертопрах с состоянием, способный принести своей хорошенькой жёнушке графский титул, состояние в несколько миллионов ливров и возможность развлекаться с неограниченным количеством ёбарей вне супружеской постели.

В таком вихре балов, светских раутов и любовных интрижек дамочка вращалась добрый десяток лет, пока её молодое гибкое тело жаждало новых впечатлений, ярких нарядов и мощных хуёв. Наступившее тридцатилетие становилось для женщины подобным последнему удару часов, с которым карета одномоментно превращается в тыкву, а шикарное платье Синдереллы – в замарашкины лохмотья. Ибо тридцатник – это пиздец: конец активной женской жизни. Тридцатилетняя женщина – а именно так назывался один из бальзаковских романов – удалялась в сельское поместье, начинала разводить бегонии, занималась воспитанием своих графьят, молилась в часовенке и терпеливо дожидалась прихода смертного часа.

Цивилизация поставила всё с ног на уши. Всяческие притирания и инъекции, глютеопластика, блефаропластика и прочие тому подобные ухищрения искусственно удлинили бабий век на десяток лет, давая бабёнкам возможность несколько раз выскочить замуж, выстроить какую-никакую карьеру да помотаться по египтам с турциями. Однако – как ни наёбывай природу – рано или поздно возраст берёт своё, и после сороковника начинается безостановочное падение женщины в старость. Редкие уникумы, которые умудряются после этого возраста сохранять товарный вид, – не в счёт, ибо являются исключениями из правила.

У мужиков – даже самых безнадёжных – переход от зрелости к старости проявляется всё-таки постепенно и не выглядит столь отталкивающе. Они стареют более достойно, хоть и живут недолго. Бабам же в качестве компенсации природа даёт более долгий век, но это – слабое утешение: кому же хочется сморщенным стручком существовать ещё лет сорок, не имея возможности утолить свои самые насущные потребности.

Если баба в 35 лет живёт одна, имеет всё необходимое и сделала хорошую карьеру, так у неё самомнения – выше крыши. Мужики таких самодостаточных особей не любят: им по сердцу молоденькие дурочки с гибким телом, которых нужно обеспечивать, защищать и удивлять. Достаточно этакую девчушку прокатить на трамвае, чтобы она смотрела на тебя широко раскрытыми глазами. А потому бабы в возрасте к сорокету интересуют только альфонсов или уж совсем полных подкаблучников, которым терять нечего. Но такие, в свою очередь, не нужны самостоятельным женщинам. В итоге – полное разочарование в мужиках и одинокое дожитие длинного бабьего века на лавочке – с такими же бабками.

Замужние тётки в возрасте от сорока до шестидесяти – это вообще печальное зрелище: их хватил климакс, молодыми и красивыми быть они перестали, а до амплуа трогательных старушек пока далековато. Активно зажигать уже не получается, а возиться с садовыми участками им ещё кажется стремноватым. Вот они и маются в зависшем состоянии. По умолчанию женщина создана аллахом для секса и деторождения. Не имея того и другого в достаточном количестве, она скоротечно теряет смысл жизни.

Постепенно реостат женского организма переводится в положение «выкл.», и течки, периодически обновлявшие кровушку, сходят на нет. В какой-то момент баба с ужасом обнаруживает, что её пизда пересохла, как колодец в пустыне Гоби, так что всякая попытка потрахаться доставляет страдания вместо блаженства, и надо запихать в манду с полфунта вазелина, чтобы фрикции хотя бы перестали быть неприятными. Мужики сразу чувствуют это на генетическом уровне и начинают искать более узкие и естественно скользкие влагалища.

Да ладно бы, если бы всё дело только было в некомфортной ебле: мужу достаточно взглянуть на свою супружницу без макияжа, чтобы его елдак беспомощно обвис в страхе и ужасе. Вот сидит это бесполое создание с отвисшими щеками и сиськами, свисающими до пояса; бока, подобно нагару со свечи, стекают на ватные бёдра, а состояние паховой области как нельзя более точно описывает меткая мужская поговорка: «Пока до такой пизды доберёшься – в ляжках наебёшься». Нет уж, лучше сунуть хер в жопу симпатичному пидору, чем ебать такого левиафана!

Вместе с постельной невостребованностью наступает и полная ненужность постаревшей матери своим детям. Те уже выросли, в мамкиной титьке не нуждаются, а пургу, которую назидательно несёт их бестолковая и недалёкая мамаша, попросту пускают мимо ушей. Им уже хочется самостоятельно попробовать жизнь на зуб, и любые родительские нотации воспринимаются подросшим поколением на уровне летописных сказаний Древней Руси.

Баба охуевает от подобного жестокосердия судьбы. В конечном итоге выходит, что в ней нуждаются только работодатели – да и то до наступления пенсионного возраста. Ах, да, по дому тоже надо метнуться – убрать, приготовить, постирать. Попросту говоря, нежный и удивительный женский организм превращается в нехитрое бытовое устройство, на манер робота-пылесоса или мультиварки. Такая несправедливость мачехи-Природы приводит тётку в состояние бешенства, и она от бессильной злобы начинает потихоньку жрать своих ближних, превращая их жизнь в филиал ада.

И такая вот херня продолжается 15—20 лет, до тех пор, пока женский мозг окончательно не примирится со своим старушечьим организмом и перейдёт на следующий закономерный уровень дамского квеста. Правда, за это время она успеет до основания выесть мозг своему мужу и выпить всю кровь у своих повзрослевших детей. Так оборотень, корчащийся на лесной поляне в муках перерождения, видит, как его руки превращаются в лапы, заросшие шерстью, а лицо вытягивается в зубастую пасть.